На Устюрт мы обычно ездим через Волгоград, Харабали и погранпереход Котяевка. Дорога до него на этот раз показалась вполне сносной как по качеству (для наших машин естественно, владелец легковушки, наверное, не разделит мое мнение), так и по общей загрузке.

Повод для восхищения изобретательностью нашего народа дали тамбовские работники ГИБДД, ведущие скрытое патрулирование трассы фиксирующими превышение скорости камерами. Эти люди сидели в многочисленных засадах по обочинам трассы в гражданских, ничем себя не выдающих автомобилях, а камеры были спрятаны в ящиках, стоящих рядом прямо на земле. Между некоторыми камерами расстояние было меньше десяти километров, а отстроены они были на фиксацию превышения даже в 11 км/ч, как показало полученное в Москве месяц спустя «письмо счастья» — при разрешенных 80 я ехал 91 км/ч.

Расхожее мнение, что таможенный союз открыл настежь все границы между его участниками, верно лишь по отношению к Белоруссии. С Казахстаном граница все равно если не на амбарном замке, то на замочке.

Таможенные пропускные посты никуда не делись и работают в обычном для них режиме. Все привычные пограничные формальности необходимо сюблюсти в полном объеме — пройти сначала паспортный, а потом таможенный контроль. Причем паспорт и личность предъявившую его проверяют с не меньшей тщательностью, чем в московском Шереметьево и наши и казахи.

Досмотр машины и ее содержимого после такой проверки выглядит банальной формальностью. Заваленные многочисленным экспедиционным барахлом машины ни разу не вызвали интереса у пограничников обеих стран. Вся процедура сводилась к фразе «откройте багажник — закройте багажник», даже в салон по-моему не заглядывали.

Любой пропускной пункт на территории постсоветского пространства создает очередь. Вляпаться в нее можно и здесь, учитывайте это при планировании маршрута.

Чтобы въехать в Казахстан обязательно нужно, чтобы с собой был паспорт, любой — российский или заграничный. В течение пяти дней с момента, как ты пересек незримую черту, считающуюся границей, ты обязан зарегистрироваться в миграционной службе.

Ее отделения есть в большинстве городов, но очереди в них способны привести в уныние путешественника, приехавшего получать положительные эмоции от созерцания бескрайних казахских просторов. Тем не менее, пренебрегать этой процедурой не стоит. Регистрацию любят проверять все, кто имеет право это делать — и милиция, и гайцы, и погранцы (уже при выезде).

Для машины потребуется оформить казахское ОСАГО. Сделать это можно прямо на границе, в одном из не очень многочисленных, на вид ужасно замызганных домиков-бытовок, где обитается приграничный сервис, причем на казахской территории это будет стоить дешевле. Полис проверит первый же гаец, обычно он стоит где-то неподалеку от погранпоста.

Все расчеты ведутся в тенге. Погранпосты как всегда по-советски необустроены, и обменных пунктов на них нет, но есть менялы, наперебой предлагающие свои услуги.

У нас при обмене на границе курс получился совсем чуть-чуть ниже чем днем позже в банке в Атырау. Только там еще пришлось отстоять очередь и выбрать из нескольких банков тот, который давал нам больше тенге за наши кровные рубли. Весь процесс на границе, включая торг по обменному курсу, занял всего несколько минут.

При планировании маршрута обращайте пристальное внимание на погранзоны. В последнее время казахи стали их серьезно контролировать. Кое-где побережье Каспия и приличный кусок земли вглубь территории на границе с Узбекистаном требуют спецпропусков.

Сама зона зачастую не очень-то и обозначена — степь да степь кругом — но вдруг откуда-то весьма шустро мчится вам наперерез двухосный бортовой Камаз с нарядом казахских погранцов. Обычно ими движет алчность, а совсем не государственный интерес, да и какой интерес может быть у государства к заехавшим в поиске красивы кадров в виртуальную зону отчуждения туристам?

По сравнению с моими прежними поездками в Казахстан (2005 и 2008 годы) солярка стала лучше. Это заметно сразу по ее цвету. Помнится в 2005 году на главной местной магистрали, идущей через Караганду на Алма-Ату солярка по цвету напоминала слабо заваренный чай, а машина на ней коптила сизым дымом даже на холостых оборотах.

Заправок стало много, проблемы с ними остались только в мелких, затерянных в степях и пустынях поселках, к которым нет асфальтовых дорог. В некоторых из них заправки все же есть, но выглядят они очень колоритно. Рекомендую посетить, будет потом, что вспомнить.

На этот год идейный вдохновитель нашего путешествия решил отойти от привычного всем заезда на Мангышлак и проложил маршрут к Аралу и вокруг него. В Бейнеу мы поднялись на Устюртское плато и двинулись к Аралу. По дороге посмотрели знаменитые «стрелы» Устюрта — вырытые в земле и выложенные камнем траншеи на одном из склонов плато.

Две траншеи начинаясь одинаково на приличном расстоянии друг от друга затем сходятся под острым углом, образуя своего рода треугольник. На конце его сделана большая яма, также выложенная камнем.

Стрелы довольно большие, их хорошо видно с воздуха. Предназначение их неизвестно, выдвигаются самые разные предположения — от сооружений для сбора текущей по склону воды до следов инопланетян. Так или иначе, но им уже много — много сотен лет.

А самым ярким впечатлением от этой части нашего маршрута стала гонка с сайгаками. Немного разминувшись с нашими попутчиками, я ехал к условленному месту встречи, поглядывая по сторонам не видно ли их. Вдруг вдалеке я замечаю облако пыли, движущееся в нужном направлении по параллельной дороге. По размеру облако вполне могло образоваться за двумя машинами. Некоторое время мы двигались параллельно, а потом облако вдруг резко пошло мне наперерез.

Сначала я подумал, что меня заметили и решили поехать на встречу, но потом я понял, что это не машины. Наши машины не могут  двигаться с такой скоростью по степи без дороги пересекая под прямым углом многочисленные колеи от грузовиков. Сайгаки, а это были именно они, и мы какое-то время  двигались параллельно со скоростью 80 км/ч, а потом каждый пошел своим путем.

Интересное впечатление производят соляные озера. Когда-то, наверное, здесь бурлила жизнь. Теперь это поля, покрытие толстенной соляной коркой, над которой еще сохряняется небольшой слой воды, а точнее концентрированного рассола. Они по-своему красивы, какой-то мертвенной красотой.

Многие из этих озер огромны, и стоя наверху какой-нибудь степной возвышенности, думаешь, что как-то так должен выглядеть пейзаж на другой планете, но никак не на Земле.

Ветер гоняет по их берегам соляные смерчи. Некоторые из них вырастают очень большими, и их видно за десятки километров. Они делают эту картинку еще сюрреалистичнее.

Древнее море по-настоящему жалко. Мы увидели его вдруг, сразу, когда подъехали к обрывистому краю Устюртского плато (этот край еще называют чинком). Море было еле различимо вдали, где оно сливалось с небом. А еще не так давно его волны плескались у этих обрывов. Арал умирает. И виной этому – люди.

Это обидно сознавать, когда едешь многие километры по ярко-желтому песку, бывшему раньше дном моря. На его прежних берегах стоят брошенные, разграбленные, почти полностью разрушенные пионерлагеря, порты, пристани, лежат изуродованные сборщиками металлолома скелеты кораблей.

Вдоль современной береговой линии тянется шириной в несколько метров полоса мертвых ракушек. Сейчас в Большом Арале никто не живет. С падением уровня воды сокращалось и количество видов рыб, выдерживавших соленость среды, ведь соли в воде меньше не становилось. Море, хотя оно еще и довольно большое, лишено привычного морского цвета и запаха. Это просто пока еще огромный, но неумолимо высыхающий резервуар с водой.

Проблема Арала родилась не внезапно. Все началось еще до перестройки на закате социализма. Но тогда до Арала никому уже особенно не было дела. Но после развала Союза тем более. Арал питается в основном стоком двух рек — Сырдарьи с казахской стороны, и Амударьи с узбекской. И если при Союзе еще была какая-то возможность регулировать расход воды из обоих рек волевым решением Москвы, то после 91-го года, она ушла в небытие, как и надежды на сохранение Арала.

Амударья гораздо больше, чем Сырьдарья, но и течет она по более засушливым районам сразу двух республик — Узбекистана и Киргизстана. От нее отходит множество каналов, дающих возможность заниматься сельским хозяйством в этих широтах. Расход воды, естественно, никак не регулируется, и растет год от года. А Аралу достается все меньше.

Надо отдать должное Казахстану. Он пытается в одиночку решить аральскую проблему. Понятно, что и решение весьма однобокое. Уже довольно давно Аральское море разделилось на Малый и Большой Арал. Между ними теперь кусок суши, бывший недавно морским дном, и по нему проходит автомобильная дорога.

Сырдарья впадает в Малый Арал. Казахи поставили плотину на протоке, соединяющей Малый Арал с Большим и регулируют сток воды, поддерживая ее уровень в Малом Арале. Он все равно сильно обмелевший, от старых берегов до новых надо ехать, в зависимости от места, от пятнадцати - двадцати минут, до сорока.

Но Малый Арал еще жив, он пахнет морем, в нем есть рыба, которую даже ловят в пока еще приличных объемах, хоть и не в таких как раньше, на его берегах растет тростник и живут птицы. Но, это, по сути, приговор Аралу Большому.

В природе все взаимосвязано, а когда дело доходит до гибели целого моря, то без последствий никак не обойтись.

Уже сейчас изменился климат, он стал резко континентальным с морозной зимой и усилившейся летней жарой. Упал уровень грунтовых вод. Засолились все прибрежные почвы и грунтовые воды. Многие скважины, дававшие раньше питьевую чистую воду, теперь выбрасывают на поверхность слабый рассол. В город Аральск, считающийся столицей теперь уже только Малого Арала, — а некогда это был самый крупный порт на всем море, — воду подают за 80 километров.

Почва засоливается не только рядом с Аралом. Отступая, море оставляет на образовавшейся суше соляную корку, которую ветер, бывающий здесь очень сильным, раздувает, превращая в соленую пыль и гонит ее на сотни и сотни километров. У местных жителей увеличилось количество онкологических заболеваний.

А еще раньше, когда море было большим, в нем был остров Возрождения. Вопреки названию на нем ничего не возрождали, а наоборот уничтожали. На нем долгое время был полигон по испытанию бактериологического оружия. После развала СССР его закрыли и законсервировали. Сейчас остров Возрождения уже не остров. И остается только уповать на то, что люди его консервировавшие, делали это на совесть, несмотря на всю тяжесть своего положения и ситуации в бывшем советском пространстве.

Кто и как прокладывал устюртские степные дороги? Этот вопрос возникает сам собой, как только поднимаешься на плато. На нем самом и по его границам не так много населенных пунктов, а дорог великое множество. Выходя из одной точки несколькими нитками, они обрастают многочисленными ответвлениями, зачастую в таких местах, что остается только гадать, куда пошла очередная отворотка, ведь по карте поблизости нет никого жилья.

Но дорога может вести к старому кладбищу, одиноко возвышающемуся на холме посреди степи, к бывшему кочевью, или к брошенной скважине, зачем-то пробуренной здесь когда-то очень давно, а может потом, удивительным образом изогнувшись, пойти в направлении степного поселка.

Судя по всему, многие эти дороги очень древние, и прокладывались в те времена, когда еще не было джи-пи-эсов, без которых, нам, современным людям, в степи почти нечего делать. Как их прокладывали? Как выбирали правильное направление? И как потом по ним ездили, ведь разобраться в бесчисленных дорогах не имея карты и компаса очень сложно, но кто ее составлял, эту карту? Ведь до сих пор не все дороги нанесены на современные карты.

То тут, то там по плато идут глубоко прорезанные в глине колеи. Местная почва после дождя или в межсезонье превращается из жесткой как дерево корки в раскисшее глиняное болото, ехать по которому чрезвычайно сложно. И вот идет такая колея сотни километров по степи. Видно, что шла по ней одна машина, по ширине понятно, что она была полноприводной, но все равно местами она «подсаживалась», о чем красноречиво говорят огромные ямы с вывороченными по краям комьями земли, выбиралась и шла дальше.

Кого и зачем погнала нелегкая в такой путь? Сколько он потратил на него времени? Сколько сжег бензина? А если что-нибудь случится в такую погоду где-то в пути, что тогда? Ведь спутниковые телефоны до сих пор есть лишь у узкого круга лиц.

На пути постоянно встречаются небольшие табуны лошадей. Как правило, несколько кобылиц и жеребята под присмотром самца. Они вольно пасутся в степи, и совсем непонятно, действительно ли это дикие лошади, или же это чей-то табун, хорошо знающий свою территорию. При приближении машины, самец поднимает тревогу, и загоняя молодых внутрь стада, начинает отгонять его от кажущейся ему опасности, прикрывая маленький табунчик с ее стороны.

Ехать или не ехать на Арал, решать каждый должен сам. Устюрт в той стороне не столь красив, как в своей западной части, ближе к Каспию, и Арал это уже не море. Но я доволен, что съездил туда. У меня еще давно была мечта увидеть Арал, и я увидел хотя бы то, что от него осталось, возможно, что совсем скоро и этого уже не будет. И я получил много новых впечатлений и пищи для размышлений.